Эммануэль - Страница 50

– Представьте себе, что вы любовница какого-то человека и смело сбрасываете перед ним свои одежды.

Что в этом неожиданного? И что в этом эротического? Но вот ваш посол просит вас сопровождать приезжего дипломата в прогулке по городу, показать ему Храм Спящего Будды и так далее. И вы, чтобы восстановить силы после утомительного обхода достопримечательностей, приглашаете этого дипломата на чашку чая. И там, у себя, в вашем маленьком салоне, сидя на великолепной софе, вы, тряхнув своей очаровательной головкой, спокойно расстегиваете корсаж. Будьте уверены, что ваш поступок произведет на гостя неизгладимое впечатление. На своем смертном одре он будет призывать ваш образ. После такого дебюта перед вами естественно и непринужденно откроется масса возможностей.

– Продолжайте, продолжайте, пожалуйста, – прервал Марио плавное течение своего доклада, так как заинтересованная Эммануэль приостановила на какое-то время свое в высшей степени эротическое действие.

– Временами вы можете ограничиваться лишь тем, что стоя перед ним с голой грудью и наливая ему весьма церемонно чай, поинтересуетесь, сколько кусков сахара он предпочитает класть в чашку, два или три. Много шансов за то, что он не сможет даже понять, о чем идет речь. Или же, совершенно обезумев, попросит восемь или пятнадцать кусков. Не показывайте удивления, остановитесь на двух кусочках сахара и двигайтесь дальше. Попробуйте действовать с ним так, как вы сейчас действуете со мной, и спросите, что ему больше нравится: развлечься ли до чая или после и каким образом. Спросите, что он предпочитает: воспользоваться ли вашими руками, или ртом, или естественным отверстием внизу. И – климат создан. Шедевр, как вы любите говорить, уже рождается. Вероятнее всего, гость кинется на вас, как фавн на лесную нимфу. В другой раз для разнообразия вы появитесь совершенно нагишом, не переставая ни на минуту оставаться вполне светской дамой. Когда, вытянув свои прелестные ноги, вы непринужденно опуститесь на подушки и будете любезно улыбаться вашему гостю, расскажите ему вдобавок, как вас вчера изнасиловали два великана-негра и какое удовольствие вы получили при этом. Опишите ему подробно мужские стати ваших злодеев и все, что они про делывали с вашим телом. Если же он останется хладнокровным и не шевельнется – покажите ему, как вы умеете развлекать себя в одиночку. А то есть еще один вариант – вы можете спросить его с вежливой улыбкой:

«После чая мы, может быть, позанимаемся любовью? Мой муж придет не раньше, чем через два часа…»

Эммануэль была так довольна и лекцией Марио, и теми размерами, которые она ощущала в своей ладони! Она сказала, придав своему голосу как можно больше строгости:

– Господин профессор, слова, которые вы рекомендуете мне произносить, я уже произносила, обращая их к вам. Поскольку вы мною гнусно пренебрегли, я сейчас сдам вас первому встречному жандарму.

Марио добродушно улыбнулся.

– Обожаю вашу руку. Но, моя дорогая, не старайтесь показаться глупее, чем вы есть на самом деле. Вы хорошо знаете, что нет ничего общего между только что описанными ситуациями и нашими отношениями. Единственная разница, по мнению Эммануэль, заключалась в отсутствии чая, а ласки, которые она расточала, привели в возбуждение и ее самое. Да еще эти ритмические покачивания экипажа.

– Сам-ло и не подозревает, какого спектакля он лишен, – заметил Марио.

Он свистнул, рикша повернул голову, его глаза быстро пробежали по обоим пассажирам, и он широко улыбнулся.

– Мы ему понравились, – констатировала Эммануэль.

– Да, мы нашли товарища, – ответил Марио. – Ничего удивительного, ведь он красив. Существует Международное Сообщество Красоты. Некоторые вещи позволены только красивым. Монтерлан в письме к Блассеру очень верно заметил: «Быть блудником не вульгарно. Вульгарно быть ханжой».

– А Куртелен говорил еще раньше, – похвасталась эрудицией Эммануэль:

– «Стыдятся всего, что некрасиво».

– Значит, вы не стыдитесь своей груди?

Вместо ответа она свободной рукой стянула через голову блузку и бросила ее прочь. Марио помог ей. На минутку ей пришлось оставить его без попечения, но это была лишь краткая интерлюдия.

– Теперь хорошо бы кого-нибудь встретить, – сказал Марио.

– А сам-ло разве не годится в свидетели?

– Он не свидетель, он соучастник.

Марио опять свистнул, сиамец снова повернулся к ним. Трицикл сделал крутой вираж, и все трое радостно рассмеялись.

– Что вы предпочитаете? – спросила Эммануэль, вспомнив недавнюю лекцию. – Мои руки, мои губы или…

Марио не ответил. И тогда она наклонилась к нему, приоткрыв рот, и припала к торчавшей ветви этого стройного растения. И тут она услышала голос Марио, читающего стихи:

До той поры, пока не крикну я:
«Нет больше сил, помедли, жизнь моя.
О подожди, нет больше сил моих
Пить жизнь и смерть из алых губ твоих!»

Любопытство заставило ее прервать свое занятие; она, глядя снизу вверх на Марио, спросила:

– Это ваши стихи?

– Что вы! Это отрывок из поэмы вашего соотечественника XVI века Реми Белло.

– Вот оно что, – разочарованно протянула Эммануэль.

Прежде чем она приготовилась возобновить свои сладкий труд, они остановились перед решеткой дома Марио.

Марио спрыгнул с повозки, поднял Эммануэль на руки и понес ее в глубину сада к дому. Сам-ло молча двинулся за ними. Они остановились перед дверями. Марио заговорил с ним; это была долгая беседа с разнообразными интонациями, повышениями и понижениями тона. Эммануэль напрасно силилась понять, что же они обсуждают, – лицо сиамца было непроницаемо. Иногда, отвечая, он посматривал на Эммануэль. Наконец, он утвердительно кивнул головой.