Эммануэль - Страница 94

Она не могла бы точно определить, когда к боли стало примешиваться наслаждение, но оргазм пришел позже и был длительнее обычного. После исступления монах не прекратил ее содомировать, он работал все с той же силой и напором, и она билась в сладких судорогах несколько раз подряд. Теперь она кричала еще громче, чем при болезненном начале процедуры. И она не могла сказать, сколько прошло минут, часов, дней, когда ее невидимый любовник пролил в нее первую струю.

И вот теперь, снова одна, она лежала в темной келье. Удовлетворенная усталость царствовала в ее теле. Она ждала, сама не зная чего ждет, не решаясь шевельнуться. Может быть, она понадобится еще кому-нибудь? Другим монахам? Ей хочется, чтобы расступился этот непроглядный мрак, он начинает давить на нее.

Наконец, кто-то открывает наружную дверь. Она видит солнце, небо. Уже далеко за полдень. Входит тот молодой монах, который привел ее сюда Он стоит у двери и смотрит на нее. Долго. Внимательно. Она тоже смотрит на него, размышляя, нельзя ли попробовать и с ним. Но он вряд ли окажется прекраснее того, кого она принимала под покровом темноты Хотя тот был гораздо старше. Невероятно… такой возраст – и такая сила, такая страсть! А может быть, это был сам Главный Настоятель! Его Святейшество Высокий Патриарх Малой Оболочки!.. Невольно она улыбнулась своему проводнику, но тот словно и не заметил улыбки. Он просто проговорил ровным бесстрастным тоном:

– Мадемуазель может идти.

Мадемуазель? Ах да, конечно, я совсем забыла, что я девственница, И эта мысль развеселила ее, она громко рассмеялась. Понимая, чего хотел от нее старый монах, она, как ей показалось, могла его одурачить. Но он взял ее сзади, оставив ее парадный подъезд столь же «девственным», каким он был до его появления. В самом деле, она могла спокойно удалиться. Или же – возникла у нее еще одна мысль – эти монахи имеют в виду другой тип девственности, так сказать, задний? Но в таком случае, как они могли убедиться, что именно они первыми входят через эту дверь? Очень уж они должны быть доверчивыми, подумала Эммануэль. Или очень мудрыми.

Она, правда, не с тщательностью Мерви, обернула вокруг себя белый шелк и последовала за молодым монахом по галерее, переступив порог своего недавнего пристанища. Через несколько шагов он открыл какую-то дверь, и они оказались в просторной, с широкими окнами комнате. Монах направился к большому четырехугольному ларцу, стоявшему на пьедестале в одном из углов комнаты, открыл его и только теперь повернулся к Эммануэль.

– Наше братство хотело бы предложить вам этот подарок, – и он протянул Эммануэль изящную инкрустированную шкатулку.

Она была в затруднении. Принимать ли этот подарок? Входил ли он в условия, о которых договаривалась Мерви? Но во всей этой обстановке, в тоне, которым говорил монах, она не чувствовала ничего подозрительного и решилась взять маленький ящичек.

– Откройте, – сказал монах.

Она снова заколебалась. Шкатулка была сделана из дерева, какой-то неведомый тонкий аромат исходил от нее… Эммануэль все-таки открыла шкатулку и, увидев то, что там хранилось, не могла сдержать крик удивления и восторга.

Это был золотой, в натуральную величину, фаллос: казалось, он только что выплавлен; вряд ли был он полым внутри, слишком тяжел был его вес. Он был длинный, толстый, изогнутый кверху, вены, тянущиеся вдоль него, были словно переполнены спермой. Ничто в коллекции Арианы не могло сравниться с этим произведением искусства.

Такая великолепная игрушка предназначалась для нее? Ей никак не хотелось передавать ее Мерви. Разве она сама не сможет воспользоваться им, когда придет желание?

Монах поклонился и направился к выходу. Эммануэль следовала за ним. Они вышли из павильона к ожидающей Мерви.

Провожатый повернулся и ушел, не сказав Эммануэль ни слова, даже не попрощавшись. Она хотела было кинуться за ним, сказать ему… Но что она могла ему сказать? Она остановилась, крепко прижимая к груди шкатулку.

– Я не понимаю, – пробормотала она, – такое вознаграждение за такой пустяк.

Мерви, увидев шкатулку, не произнесла ни слова. Над рекой уже опускались сумерки. Лодка со скучающим лодочником дожидалась их.

– Не хочу возвращаться в город в этом наряде, – сказала Эммануэль, освобождаясь от белого шелка. «Как хорошо быть голышом», – подумала она про себя. Вода соблазнительно поблескивала у бортов лодки.

– Поплаваем?

Мерви покачала головой:

– Поздно уже. Мне еще нужно сегодня повидать кое-кого.

Вздохнув, Эммануэль надела на себя свою обычную одежду.

– Мне тоже очень хочется заняться любовью, – сказала она, ступая в лодку.

– Со мной? – спросила Мерви.

– Нет. С каким-нибудь симпатичным молодым человеком.

– Так я найду его для вас, – оживилась Мерви.

– Лучше я сама его найду. Или заставлю его найти меня.

Лодка скользила по течению мимо иллюминированных берегов.

– Это верно, – согласилась Мерви, – у вас лучше получается, когда вы берете инициативу на себя.

– Но это же так восхитительно эротично быть схваченной и пронзенной, произнесла Эммануэль мечтательно, – Ведь мы все-таки женщины.

– Да дело не в эротизме, – нетерпеливо бросила Мерви. – Дело в том, кто владетель, победитель. Пассивность вообще ни к чему.

– Ну, я-то на это не могу пожаловаться, – добродушно сказала Эммануэль.

– Что вы имеете в виду?

– Я говорю о тех, кто хочет меня взять. Им достаточно посмотреть на мои ноги, на мою грудь, чтобы понять, что я стою усилий.

– А если они не поверят своим глазам?

– Ничто не мешает им узнать это на ощупь.